Ненасытный до Побед... · Настольный теннис в России

Амелин еще не устал.

"...Тогда они были молоды, и время стояло на месте. Им казалось, что они никогда не вырастут и тот разрыв в часовых поясах, в километрах, который разделял Толю Амелина от маленькой литовской девочки Лаймы Балайшите никогда не преодолеть".

Он еще не раз выступит на чемпионате России по настольному теннису. И в пятьдесят два года будет вносить сумятицу в розыгрыш российского чемпионата.

Ему все время чего-то недостает.

Прошлые победы, лидерство в сборной команде СССР, заслуженная слава - он не может остановиться, поскольку надо что-то еще. Но зачем?

Трое детей, две внучки, чудесная жена, а где-то рядом вертятся под ногами целых три собаки. У Амелина все давно есть. А его снова и снова спрашивают - сколько можно играть?

- Не солидно, да? - переспрашивает Анатолий Амелин и мне кажется, что вот сейчас он начнет доказывать обратное. Но вместо этого он встает и наливает кофе. - Погорячей?

- Не уходите от вопроса, Анатолий Николаевич. Ну, сколько еще - год, два...

- Три, десять... Это не вопрос. Все зависит от моих соперников на площадке. Кто им мешает обыграть Амелина? Пусть тренируются. Хотя, им не меня надо обыгрывать, а шведов, китайцев. Я держу лишь нижнюю планку - идите выше, туда, где сборная СССР не раз уже находилась.

- И тогда вы уйдете?

- И тогда - я посмотрю.

...В большой спорт Амелин вернулся два года назад. Сказать, что никто этого не заметил, значит не сказать ничего.

Заметили. Пожали плечами и... спохватились. Поскольку его игра стала отсекать от призовых мест тех самых молодых спортсменов, которые, по идее, должны были составлять ближайший резерв национальной сборной. Получалось, что того самого резерва как бы и не существует.

Вот только что был, а теперь - какой же это резерв, если не может пройти Амелина.

- Наверное, вы тренируетесь каждый день?

- Не угадали. Играю два-три раза в неделю, если, конечно, эта неделя не приходится на командировку.

- Это как-то связано с вашей новой работой? Мне сказали, что вы перешли в Газпром. Простите, но вы разве хорошо разбираетесь...

- Нет-нет, моя работа связана только со спортом. Кстати, там очень любят настольный теннис. Надеюсь, что окажусь полезным в этом вопросе. Хотя работа, как вы догадываетесь, состоит не только из одной игры.

Так что тренироваться два-три раза в день, как мои соперники времени у меня не будет.

- А хотелось бы?

Амелин улыбнулся, взял мою пустую чашку и вышел из комнаты.

...Тогда они были молоды, и время стояло на месте. Им казалось, что они никогда не вырастут и тот разрыв в часовых поясах, в километрах, который разделял Толю Амелина от маленькой литовской девочки Лаймы Балайшите никогда не преодолеть. Ему четырнадцать и он в Москве. Ей двенадцать и она в Прибалтике.

Сближали только соревнования, где женская и мужская сборные СССР сливались в единой цели - победить. В шестидесятых они уже входили в мировую тройку лидеров. Китайцы, шведы, японцы запомнили эти фамилии: Гомозков, Сархоян, Амелин - у мужчин. Руднова, Гринберг, Балайшите - у женщин.

Но до тех шестидесятых были письма, которыми мальчик Толя буквально забрасывал литовскую девочку Лайму. Он и не догадывался, что кроме него ей присылали не пачки - мешки с корреспонденцией со всего мира, поскольку ее игра уже в одиннадцать лет вызывала не только уважение, но и восторженные отзывы сотен и тысяч почитателей настольного тенниса.

Эта романтическая история про девочку вундеркинда, в двенадцать лет ставшей членом национальной сборной Литвы и настойчивого мальчика из Москвы продолжается и сегодня. Только время на месте почему-то стоять больше не хочет.

- А Лайма еще будет выступать?

- По секрету скажу - надеюсь, - Анатолий Николаевич вернулся в комнату. - Но внучки пока маленькие. Вот подрастут чуть-чуть...

- И тогда на очередном чемпионате мира среди ветеранов мы увидим семейную пару?

- Почему - нет? Кстати, меня недавно китайцы просили поискать кого-нибудь из России для возрастной категории после ста тридцати лет.

- ?!

- Они говорят - Россия большая. А то как-то нечестно, получается - выходит китайский спортсмен к столу, а играть ему не с кем. У вас нет никого из знакомых?

Мы смеемся. Конечно, ни у Анатолия Николаевича, ни у меня таких знакомых нет. И нам действительно трудно представить, что медаль спортсмену выдается только за то, что смог явиться на соревнования и не упасть, подходя к столу.

Но мы перестаем смеяться, когда представляем, что такой человек все же в России есть. И он пытается на свою пенсию добраться до этого чемпионата, где-нибудь в Люксембурге, не догадываясь, что медаль на турнире ветеранов, пусть даже за первое место, не принесет денежной компенсации. Там это не принято.

- А трудно так долго играть?

- Кому как. После ста тридцати, наверное, не просто. Что касается меня - даже не задумывался. Вся жизнь - это настольный теннис. Не поиграешь день, другой - на следующий день тут болит, здесь ломит. Откуда-то животик появляется. А мне это надо?

- Животик? Ну, некоторым он по должности полагается. Вы теперь директор...

- Так ведь директор спорткомплекса. А этой должности надо соответствовать. Кроме того - я же действующий спортсмен. Выступаю за команду МГФСО.

- Кстати, а как там к вам относятся? Ведь в команде играют молодые профессионалы и, надо понимать, снисхождения от них вряд ли дождешься...

- И не надо. Ведь я вернулся, что бы играть на равных. И, как показало время, еще что-то могу.

- А Лайма не протестовала? Ведь за игру в команде денег не платят, а время, которое вы бы могли посвятить, скажем, семье - уходит, причем, безвозвратно на тренировки.

- Семья, как раз, меня и поддержала. А время... Оно не теряется, нет. Наоборот, стал больше успевать - и на работе, и дома. Как ни странно, но на тренировках я отдыхаю. Ведь это смена ритма - с одной стороны и очень знакомый образ жизни - с другой. Сколько себя помню, всегда спешил: тренировка, институт, маленькие дети и снова тренировка.

- А как вы думаете, ваш пример подвигнет кого-нибудь из сегодняшних профессионалов задержаться в спорте и не уходить?

- Массового подражания, думаю, не случится. Во-первых - надо показывать результат, а конкуренция очень жесткая. Во-вторых - профессионалу может однажды перестать нравиться то, сколько он зарабатывает. Одно дело, когда ты студент и есть родительская поддержка. Другое - своя семья и дети. А в настольном теннисе, увы, заработки на порядок ниже, чем, скажем, в шахматах или в большом теннисе. Так что, приходиться выбирать - между зарубежным клубом или поиском другой, не связанной со спортом работой.

- Зарубежный клуб - это выход?

- На время - да. Но, опять-таки, для очень узкого круга высококлассных российских игроков. Другим же, приходиться довольствоваться малым - общежитием в стране бывшего соцлагеря и очень скромным заработком, которого все равно недостаточно, чтобы прокормить семью.

- Как-то без оптимизма все это прозвучало. Неужели уход из большого спорта будет всегда связан с малым количеством денег, а не с возможностями спортсмена приносить пользу?

- В настольном теннисе, во всяком случае, сегодня, дела обстоят именно так. Но, повторяю, это касается основной массы спортсменов. У элиты, тех, кто входит в национальную сборную - дела обстоят немножечко по-другому. Они могут заключать неплохие контракты с европейскими клубами и думать о своем будущем. Правда, им пока не удается войти в мировую десятку, вернуть утерянные позиции. Но, во всяком случае, у них этот шанс есть.

Теперь прозвучало с оптимизмом?

- По-моему, это лучше чем было - без надежды, ведь совсем плохо. Чуть-чуть подытожим - задержаться в спорте не просто, а для некоторых даже невозможно. Допустим. Наверное, о возвращении обратно лучше не спрашивать. Пока ходишь на другую работу - недолго и разучится держать ракетку. Но, Анатолий Николаевич, почему тогда вы не разучились?

- Наверное, потому, что не очень то и хотелось. Преподавал в институте физкультуры, защищал кандидатскую, написал несколько книг о настольном теннисе.

Так получалось, что я никогда не расставался со спортом. Возможно потому, что уходил из сборной команды СССР не по своей воле. Мне ведь тогда было двадцать четыре и, казалось, что я еще могу приносить пользу. Но сверху была дана команда на омоложение игрового состава, и спорить было бессмысленно.

Может быть, вот это странное состояние, в котором я очутился - еще могу, но уже не нужен и заставляло сохранять игровой навык. Как бы про запас - может пригодится?

"Наград было так много, что они не помещались в кадр. Амелин неловко заметил, что может быть не надо раскладывать все, тем более что больше половины медалей раздарены".

Уже пригодился. Весь прошлый год Анатолий Николаевич был телевизионным учителем. Кажется, просто - стучи по шарику, рассказывай, что и как надо делать, чтобы попасть по нему и не забывай о включенной камере.

Но вся штука в том, что съемочный день длится от восьми до двенадцати часов. И надо быть свежим и улыбающимся не только в начале урока. В такой ситуации могли спасти лишь тренированность и тот самый нереализованный игровой навык, о котором говорил Амелин. Он согласился уложиться в сорок передач или, скажем, по-другому - в десять часов эфира телеканала НТВ плюс.

- Уставали?

- Не то слово. Особенно в начале. Тогда казалось, что, если бы режиссер не играл в настольный теннис и не был бы моим партнером в кадре - все было бы куда проще и быстрей. Но нам обоим хотелось сделать уроки зрелищными - отсюда разные съемочные площадки, ракурсы, а мы все никак не успокаивались.

- Говорят, вы хотели снимать даже на крыше гостиницы “Россия”.

- И заказать вертолет - было. Но нас не устроила крыша. Слишком она ровная, без всяких помостов и возвышений, где можно было бы поставить камеры. Но с видом на Кремль, на Котельническую набережную нам снять все-таки удалось - бетонные козырьки над входами выручили. Потом на нас сетовали, что игру заменили куполами Храма Василия Блаженного. Но зато - спасибо гостинице - как красиво получилось!

- А эти уроки еще будут в эфире?

- Не “еще”, а “уже”. Наши передачи с этого года теперь смотрят в Израиле. Но потом, думаю, и в России их еще не раз покажут. Ведь это законченный цикл, который со временем не устаревает. Вот только наши зрители мне одно замечание сделали. Говорят, как это у вас лихо получается - шарик никогда не падает на пол. А у нас все почему-то сыпется.

- То есть, надо было чаще ошибаться или прикидываться, что играть вообще не умеете?

- Что-то вроде этого. Предлагают не друг друга учить, дескать, с вами все понятно, а взять какую-нибудь семью и на ее примере показать - что они умели на первом уроке и чему научились в конце.

- Значит, продолжение следует. А семья уже есть?

- Есть. Только хочу заметить тем, кто следил за нашими передачами - мы даем школу, технику игры в настольный теннис, но, к сожалению, не можем передать свои руки и головы. Тренируйте свое тело, воспитывайте характер и тогда у вас все непременно получится. Сразу ничего не приходит - по себе знаю.

...Когда Анатолий Николаевич услышал в наушниках стандартное “вы в эфире” - крытый стадион в Манчестере, где проходил чемпионат мира по настольному теннису, показался таким огромным и неуютным, что вместо положенного телевизионного приветствия, Амелин поежился и заерзал в комментаторской кабинке. Рубашка на спине потемнела и стала мокрой. Из Москвы тут же невозмутимо напомнили: “Мотор, Анатолий Николаевич”.

О чем он тогда думал, не узнает теперь никто, поскольку свой первый самостоятельный комментарий с прошлогоднего чемпионата мира он помнит фрагментами. Из многочасового разговора с телезрителями, которых он старательно представлял мысленно, осталась лишь сухость во рту и осознание того, что тренировать надо не только тело. На спокойное пожелание из Москвы “улыбнуться и радостно поздравить любителей настольного тенниса с успехом Владимира Самсонова” язык Амелина отреагировал вяло и без эмоций.

- Спасибо, что вообще отреагировал, - улыбается Анатолий Николаевич. - Ведь это был шок. Полуобморочное состояние. Миллионная аудитория НТВ тебя слушает, и ты должен говорить что-то умное, нести полезную информацию. Хорошо, что до Манчестера мы уже сделали несколько наших уроков. И я уже научился разговаривать с камерой, дублей делали все меньше и меньше. Но в маленькой кабинке все иначе - прямой эфир. Вообще никаких дублей.

- Но ведь все удачно завершилось, Анатолий Николаевич. И теперь вы и ТВ на одной ноге?

- Надо еще многому учиться. Стоит только подумать, что уже все знаешь и умеешь - обязательно проиграешь. Это как в спорте. Нельзя расслабляться.

- А когда будет можно? Когда вы сможете себе сказать - все, достаточно, надо прекратить бегать и передохнуть, заняться воспитанием внучек?

- Девочки - это, конечно, серьезно. Но Лайма пока неплохо справляется. У меня нет нареканий. А раз нет, значит можно продолжать двигаться. Надо только быстрей это делать.

Я не стал спрашивать - куда уж еще быстрей, как и не переспросил - зачем? Наверное, скорости у всех разные. Как и путь, который однажды мальчик Толя для себя уже определил.

...Как-то раз мы стали раскладывать его медали, и я представил ту нескончаемую череду турниров, с которыми они были связаны. Наград было так много, что они не помещались в кадр. Амелин неловко заметил, что может быть не надо раскладывать все, тем более что больше половины медалей раздарены.

Снимали панорамой. И телезритель увидел то немногое, что смогло поместиться в кадр. За кадром, как и положено, в телевизионной постановке, осталось что-то еще.

Что-то, понятное одному Анатолию Амелину. И никому кроме.

Иван Семенов.
Иван Семенов - псевдоним Григория Давыдова.
11-я страница, рубрика "Экслюзив".
Спортивный выпуск 12(181)
газеты "Московская правда".
24 марта 1998 год.

Ссылки по теме

Книга Анатолия Амелина и Пашнина - Азбука спорта

Вторая волна Анатолия Амелина

Все мастер-классы Анатолия Амелина

Валентин Иванов. Без грифа секретности

Заочная конференция - на вопросы отвечают Лайма и Анатолий Амелины


Узнать больше